Весь наш “бескрайний” звездный мир очень похож на лабораторную колбу для опытов, причем границами — “стенками” — колбы являются главным образом возможности организма, не позволяющие ему выйти из нее. Опыты следуют безостановочно один за другим, и они записываются со всеми подробностями в “лабораторный журнал” природы. Например, когда букашка ползет по зеленому листу, то, обладая электромагнитным зарядом, она как бы записывает свой путь и свою жизнь на этой “магнитной ленте”, и, значит, их можно воссоздать — воссоздать каждое мгновение по электромагнитному слепку, — если только мы знаем, где находятся клавиши “перемотка” и “воспроизведение”.

     “Границы” колбы могут проходить не только вне, но и внутри нас и нашего мира. Вспомним о внутриатомных пространствах — о расстояниях от ядра до электрона. Чем они заполнены? Не зная этого, мы даем им различные названия — “внутриатомные пространства”, “внутриатомные силовые поля” и т. д. А пространства внутримолекулярные? Они еще обширнее. Представив, как мало вещества содержится в нас и в нашем мире, остается признать, что мы состоим в основном из загадочной пустоты.

     Сколько и какие миры могут одновременно существовать, взаимопроникать, взаимовлиять внутри нас и нашего мира? Каковы улавливаемые нами признаки этого сосуществования? Возможно, выход из колбы находится совсем близко или даже в нас самих? Как это узнать?

     У читателей может возникнуть и другой вопрос: а нужно ли узнавать? Отвечу словами героя моей повести “Гость”: “Представьте себе микробов, живущих в капле жидкости под окуляром микроскопа. Много ли они смогут узнать о себе и своем мире, если не выйдут за пределы капли? Чтобы понять мир, надо взглянуть на него со стороны. Увидеть не только изнутри, но и извне”.

     Следующий вопрос: возможно ли вообще обнаружить выход из “колбы”? Где и как следует искать его?

     Поскольку границы “колбы”, как уже говорилось, могут быть и вне, и внутри нас, то искать нужно одновременно по нескольким направлениям и разными способами: в астрономии — прощупывая Вселенную направленными излучениями, в физике — изучая жизнь элементарных частиц, исследуя, какие миры могут умещаться или проходить через пустоты, из которых состоит наш мир; физико-химическим способом — вторгаясь в элементы, в связи их с другими элементами.

     Одним из самых перспективных могло бы стать историческое направление поисков; особенно то его ответвление, где, используя компьютеры, ученые принялись бы за создание наиболее объективных моделей исторического прошлого. В мифах, легендах, преданиях, сказках, апокрифах различных народов встречается немало любопытных совпадений, свидетельствующих, что в основе даже самых невероятных придумок часто лежат действительные события. Вспомним книги 3.Косидовского “Библейские сказания” и “Сказания евангелистов” и то, как ученым удалось установить достоверность некоторых мест в Библии и Евангелиях. Мне кажется, что было бы весьма заманчивым создать обобщенную и наиболее объективную модель таких совпадений, в первую очередь встреч с Богом, в памяти вычислительной машины или комплекса машин, предварительно разработав и введя систему оценок. Для этого следует условиться и установить, сколько совпадений можно считать уже не случайностью, а вероятностью, оценивать вероятности определенными количествами очков. Например, с моей точки зрения, Библия — это летопись, в ней могут встречаться домыслы, но полного вымысла быть не должно. После ответов машины и ее оценок может быть образована таблица приоритетов, станет ясно, где, на каком направлении сосредоточить поиски, какие из них следует вести в первую очередь.

     Это важное и достойное занятие может объединить историков, физиков, математиков, кибернетиков, биологов, и в то же время — знатоков Библии, Корана, йоги, фольклора различных народов, помочь всем нам узнать больше об очень отдаленном прошлом, часто окутанном в мистические покровы, помочь в главнейшей деятельности человечества — в попытках вырваться за пределы ограничений, в поисках выхода из круга, из колбы.

     Человек начал познавать окружающий мир, наблюдая его и воспринимая своими органами чувств. Философы древности пытались открыть общие законы развития, основываясь все на тех же наблюдениях и восприятиях.

     Постепенно человек убедился, что мир слишком велик и многогранен, и для более верного познания его необходимо расчленить на части и изучать каждую из них в отдельности, все детальней и углубленней, так сказать, “до мельчайших винтиков”. Возникали все новые искусства и науки: астрономия и живопись, химия и поэзия, физика и математика. Затем химия делилась на органическую и неорганическую, физика — на физику твердого тела, жидкостей и газов, математика — на арифметику, алгебру, геометрию, каждая из вновь возникших наук, в свою очередь, делилась на разные направления. Все они исследовали свой предмет, стремясь достигнуть мельчайших, элементарных частичек мироздания. В то же время они, так сказать, сужали угол зрения исследователей, видевших уже не весь мир, а лишь его малые части. Появлялись, как шутят медики, “специалисты по правой и по левой ноздре”.

     Но мир оставался единым, в нем по-прежнему были воедино слиты поэзия и математика, музыка и астрономия. В окружающем нас мире они неотделимы одно от другого, проникают одно в другое и слиты неразрывно. Поэтому закономерно, что, как только исследователь расширял угол зрения, синтезировал достижения разных наук, а особенно разных методов познания, он буквально натыкался на открытия, в том числе и на такие, что “красивые” симфонии, поэмы и природные явления описываются “красивыми уравнениями”. Утвердился даже термин: “открытия на стыке наук”.

     Многие люди знают об удивительных предсказаниях научной фантастики: ракеты и роботы, автомобили и лазеры, подводные лодки и телевидение, атомные бомбы и пересадки органов. Подводя итог этим “попаданиям”, указывают, что у фантастики были предсказания, которые, во всяком случае, пока, не осуществились, но не было ни одного крупного научного открытия, не предсказанного научной фантастикой. Почему же это происходит?

     Научная фантастика, по моему мнению, кроме чисто литературных задач, в том числе показа поведения человека в экстремальных условиях, является еще и синтезом двух методов познания — литературы и науки. Объединяя в своем воображении развитие таких разных наук, как кибернетика, генетика, химия полимеров, пересадки органов и некоторых других, спроецировав их на развитие человеческого общества со все возрастающей значимостью экологической проблемы, я пришел к гипотезе о возможности и необходимости создания синтезированного человека, сигома: си — синтезированный, гомо — человек.

     “Круг жизни человека и всякой твари замкнут, — говорит индуизм. —И не дано никому из живущих выйти из него. Чтобы жить, нужно смириться”.

     “Все возвращается на круги своя”, — предостерегает Библия.

     И сам великий борец со смертью, знаменитый врач древности Гиппократ, уставший от битв с неодолимым врагом, заключает с унынием: “Начало всего едино, и конец всего один, и конец и начало — одно и то же”.

     Эта истина казалась Гиппократу извечной и незыблемой. Ведь он-то хорошо знал, что сам принцип смерти заключен в принципе жизни, и в первом крике родившегося младенца он умел расслышать последний хрип умирающего старика, освобождающего место под солнцем для новой жизни.

     И действительно, если жизнь развивается в ограниченном мире — будь то колба для опытов, планета или звездная система, — то смерть является необходимым условием для продолжения и развития жизни. Естественно, что все существа, возникающие в такой ограниченной системе, должны нести в себе принцип смерти, то есть изнашивания и самовыключения, приуроченного к тому времени, когда организм уже выполнил функцию продолжения вида и обеспечил смену себе. В таком постоянном самообновлении заключается единственный путь по восходящей, путь развития и совершенствования, путь эволюции. Причем, очевидно, развитие в природе более важно, чем совершенствование, ибо оно включает и восходящую, и нисходящую линии, а в условиях бесконечного опыта течение деградации так же существенно, как и прогресс. Однако мы сейчас рассматриваем только один путь, а именно — совершенствование.

     И отдельный организм, и вид организмов проходят несколько стадий совершенствования. Они могут уйти как угодно далеко, но в условиях замкнутой системы обязаны рано или поздно освободить место для нового вида. Иначе вся система истощится и разрушится. Это — естественный и логический круг, о котором в той или иной форме говорят не только различные религии, но и философские концепции. Для любого вида растений, насекомых, животных круг предопределен. Предопределен ли он тем самым и для человека?

     Итак, мы подошли к вопросу вопросов: возможен ли выход из круга?

5.

     В 1964 году в Москве на Международном конгрессе антропологов ученые рассказывали об изучении развития гомо сапиенса в прошлом и настоящем и о тенденциях его эволюции. Много споров вызвало обсуждение вопроса, как будет меняться организм человека в будущем. Учитывая, что австралопитек массивный, живший более 3,5 миллиона лет назад, при росте 1,5 метра и весе 40— 60 кг имел объем черепа 500—550 кубических сантиметров; австралопитек африканский, живший около 6 миллионов лет назад, при росте 1—1,25 метра и весе всего 20—30 килограммов, имел объем черепа в 430—600 кубических сантиметров; человек умелый, обитавший на нашей планете более 3,7 миллионов лет назад, при росте 1,2— 1,4 метра и весе 30—50 килограммов обладал черепом объемом в 500—800 кубических сантиметров; человек прямоходящий (питекантроп), обитавший на Земле около 1,5 миллионов лет назад, имевший рост в 1,4— 1,8 метра и вес от сорока до восьмидесяти килограммов, достигал в объеме черепа восьмисот — тысячи двухсот кубических сантиметров; а современный человек, имеющий рост около двух метров и средний вес — 50—100 килограммов, обладает черепом уже в 1100—2200 кубических сантиметров, причем рост, вес и объем черепа продолжают увеличиваться, а мышцы — слабеть, одни антропологи доказывали, что человек будущего будет иметь огромную голову и слабые конечности; другие утверждали, что с помощью спорта и улучшения условий жизни гомо сапиенс обеспечит гармоничное развитие своего организма, сделает его здоровее. Некоторые ученые говорили о выявлении и развитии скрытых возможностей человеческого организма, благодаря которым он сможет развить те качества, которые почти не применяет сегодня. Однако все они сходились на том, что, изменяя до неузнаваемости окружающий мир и меняясь духовно, человек биологически останется почти таким же, как сейчас, с теми же принципами переработки энергии и информации, с теми же способами дыхания и движения. Возможно ли это?

     Вспомним о проблемах нарушения экологического баланса: загрязнение воздуха и воды, возрастающая радиоактивность окружающей среды, утолщение атмосферного “теплового одеяла”, плохо пропускающего солнечные лучи, и утоньшение озонового “щита”, прикрывающего нас от космических лучей; изменение мира микробов под воздействием радиации, медицинских препаратов и пр., истощение запасов питьевой воды и полезных ископаемых и т. д. Как разрешить их, если при решении любой проблемы обязательно возникают новые? А ведь есть еще немало проблем иного плана, например, дефицит времени для того, чтобы решить проблему прежде, чем произойдет катастрофа.

     Принято считать, что многие земные вопросы человек сумеет решить, освоив космос: найдет там полезные ископаемые, будет транспортировать оттуда минералы, воду; миллиарды земных колонистов заселят иные планеты.

     Однако каким образом человек сможет покорять иные миры, для которых его организм не предназначен? Будет жить там в скафандре? Построит города под колпаками? Образует атмосферу, подобную земной? Но в любом случае, чтобы начать освоение, ему понадобятся помощники, которые будут так же умны, как он, и не будут нуждаться в воздухе, еде, воде, строгом температурном режиме. Ведь как бы мы ни выдавали свои желания за действительность, как бы ни фантазировали, организм человека предназначен только для вполне определенных условий, существующих на планете, где он возник.

     Итак, если мы говорим об изменении человеком окружающего мира, то уместно вспомнить высказывание французского ученого Репе Дюбо, что “постоянное взаимодействие между человеком и окружающей средой подразумевает беспрерывное изменение обоих”.

     Если в этой вынужденной гармонии тормозится какая-нибудь ее часть, возникают неразрешимые противоречия, ведущие к катастрофе. Отсюда следует вывод: захочет того человек или не захочет, изменяя природу, он должен будет изменять себя. Повернуть обратно с этого пути невозможно. Например, чтобы прокормить и одеть все возрастающее по численности человечество, нужны заводы, фабрики и транспорт, которые загрязняют среду. Чтобы построить очистные сооружения, необходимо изготовить их элементы и, значит, дополнительно загрязнить среду. Чтобы увеличить урожаи, необходимы точные прогнозы погоды, а они невозможны без искусственных спутников. Чтобы запустить спутники, мы несем огромные расходы, которые с лихвой окупаются, но при этом расходуются ресурсы сырья и происходит дальнейшее загрязнение среды. А терпение природы велико, но не бесконечно.

     Изменений во внешнем мире при сравнительной неизменности человеческого организма накопилось уже достаточно, чтобы человек это почувствовал на себе. Ведь его организм В ПРИНЦИПЕ — в системах усвоения и переработки энергии, приеме информации из внешнего мира с помощью органов чувств, воспроизведении себе подобных и др. — ничем не отличается от организмов животных. Разница “в самую малость”: объем головного мозга и более развитые лобные участки коры. А уже с помощью этой биологической “малости” на социальной почве вырастает вторая сигнальная система со всеми вытекающими отсюда последствиями.

     Устройство человеческого организма убедительно говорит нам, что он “предназначался” природой для тех же задач, что и организмы обезьяны, птицы, насекомого (как это ни обидно для “царей природы”). Задачи эти отнюдь не возвышенны и не особенно разнообразны: борьба за существование, размножение и постепенное самовыключение.

     А ведь уже сегодня мы видим, что человек как личность сумел подняться над своей животной сущностью, сумел как бы вырасти из сковывающего его панциря организма, поставил перед собой и такие цели, как бесконечное познание мира, в котором он возник, и творчество нового мира. Этого явно не предусмотрела природа, “конструируя” его организм, чертеж которого наследуется внуками и правнуками. Человек уже осознает недостатки конструктивного решения природы, но пока не в силах изменить наследственный чертеж, по которому строятся организмы его потомков. Задумаемся хотя бы над таким горьким парадоксом: чем старше, опытнее, умнее становится человек, чем богаче и разностороннее он как личность, тем слабее, изношеннее, беспомощнее становится его организм. Это лишний раз свидетельствует о том, что организм человека устроен на тех же принципах, что и организмы животных, что он не представлял для природы никакой особой ценности, что она не планировала наперед его как личность и не предусмотрела для него особого “царского” места в своем мире. А ведь примени природа в конструкции человека хотя бы один лишь принцип, который повсеместно и с успехом он применяет в своих созданиях — машинах, принцип заменяемости частей, — и по мере того, как человек, взрослея, становился бы умнее и опытнее, по мере роста личности, он заменял бы в своем организме старые изношенные части на новые, раз от разу более совершенные, и таким образом в 80 лет был бы гораздо сильнее и здоровее, чем в 25, в 1000 лет его личность и организм были бы многократно совершеннее, чем в 100, а когда ему исполнился бы миллион лет, он, возможно, настолько изменил бы свою конструкцию, что достиг бы бессмертия и всемогущества. Ведь уже на более ранних этапах он наверняка бы избавился от “груза звериного прошлого” вместе с избыточной сложностью. Речь идет о том, что в организме человека сохраняются “про запас, на всякий случай” устаревшие механизмы, если они когда-либо в процессе эволюции давали преимущества в борьбе за выживание. Особенно это заметно в устройстве мозга, где новые участки — кора — наращены на старые слой за слоем, а в старых, естественно, хранятся и срабатывают “старые” звериные инстинкты, которые так трудно сдерживать и подавлять, а тем более избавляться от них. Затем или попутно человек заменил бы свои системы дыхания, переработки энергии и информации так, чтобы свободно существовать в любом уголке Вселенной.

     Уже сегодня человек пытается как-то исправлять “природный парадокс” дисбаланса личности и организма — создает для себя запчасти. Здесь он движется сразу в двух направлениях, одно из которых — пересадка тканей и органов от доноров, другое — создание искусственных тканей и органов. Мне представляется, что, в конечном счете, более перспективным окажется второе направление.

     Хирурги часто сетуют на механизм несовместимости тканей, препятствующий им совершать пересадки, когда все усилия врачей и все страдания больного оказываются напрасными и организм отторгает чужую ткань, орган. Но представим себе, что происходило бы в несовершенном человеческом обществе, если бы такого механизма в природе не было, — сколько бы злоупотреблений и преступлений это породило. Не зря ведь фантасты уже обкатали это “если” и показали в своих произведениях, как калечат и убивают людей, отнимая у них здоровые органы для престарелых богачей, или даже специально выращивают людей-доноров, чтобы затем брать у них органы для пересадок. А жизнь и на этот раз очень быстро подтвердила мрачные прогнозы фантастов. “Я продам почку, глаз и любой другой орган, чтобы получить возможность питаться и уплатить свои налоги”, — такое объявление написал пятидесятидвухлетний аргентинский рабочий. А на вопросы журналистов, чем вызвано объявление, ответил:

     “Несколько месяцев ищу работу, положение мое отчаянное...” Сорокалетний безработный Боб Рейна из штата Флорида опубликовал в местной газете объявление, что готов продать свою почку за 20 тысяч долларов. Журнал “Форчун” заметил по этому поводу, что такая цена “меньше средней, запрашиваемой в десятках объявлений, появляющихся в газетах по всей стране”. И вот уже доктор Барри Джекобс из Вирджинии сколачивает посредническую международную фирму по скупке человеческих органов у бедняков по бросовым ценам. В США тысячи людей записаны в очередь на пересадку им сердец, печени, почек, большинство этих людей не бедняки, ведь операция по пересадке почки стоит 30 тысяч, а печени — около 200 тысяч долларов. Находятся дельцы, предполагающие скупать оптом человеческие органы по низким ценам в развивающихся странах, а есть такие, что мечтают выращивать специальные “стада” людей-доноров на затерянных в океане островах.

     Но не только несовершенство человеческого общества, недостаток нравственности — помеха развитию направления по пересадке естественных органов. Ведь, во-первых, и пересаженные органы износятся очень скоро; во-вторых, нельзя одному и тому же человеку подобную операцию производить многократно, и, наконец, есть органы, такие, как мозг, непосредственно связанные с личностью человека.

     Конечно, в недалеком будущем человек научится получать всё лучшие органы, более того, он научится с помощью генной инженерии вносить изменения в наследственный чертеж организма и его частей, но изменения эти будут непринципиальными. Так он сможет улучшить детали, процессы, но не изменит самих СИСТЕМ усвоения энергии, переработки информации и т.д. То есть человек генетическим путем, воздействуя на наследственный чертеж, внося в него направленные изменения, сможет усовершенствовать свои организм, но в известных предопределенных границах, и они будут слишком тесными, не давая достичь цели. Так, например, можно без конца совершенствовать автомобиль, использовать скрытые резервы мощности двигателя и прочности материалов, довести скорость со 120-ти до 200 и даже 300 километров в час. Но чтобы повысить скорость до тысячи километров в час, понадобятся совсем иные принципы конструкции, иные материалы. А ведь нечто подобное происходит с человеком, который решил из собирателя — такого же, как все остальные дети матери-природы, стать сеятелем, и для этого ему понадобилось еще превратиться в существо социальное — исследователя и творца. А организм его, как мы ежедневно убеждаемся, для этого не предназначен. И когда человек исчерпает возможности совершенствования через генетический и различные физиологические механизмы, у него останется только один путь:  создать для себя новый организм — с принципиально новыми возможностями.

     О том, как это будет происходить, я написал немало научно-фантастических произведений, начиная с повести “Смертные и бессмертные”, опубликованной в газете “Киевский комсомолец” в 1960 году. Затем — рассказы и повести, выходившие в периодике и в моих сборниках: “Загадка “акулы” — 1962 г., “Встреча во времени” — 1963 г., “Виток истории” — 1966 г., “Каким ты вернешься?” — 1970 г., “Гость” — 1979 г., “Утраченное звено” — 1985 г., “Возможность ответа” — 1986 г., “Ураган” — 1986 г. и других. В них разбираются различные варианты создания искусственного организма и его частей, различные аспекты взаимоотношений человека со своим могучим детищем. В статье, какой бы пространной она ни была, невозможно упомянуть обо всем. Здесь я остановлюсь лишь на главных направлениях.

     Мне представляется наиболее вероятным, что к построению нового организма человечество будет идти двумя путями: кибернетическим — разрабатывая все более совершенные схемы управления и переработки информации, и химическим, синтезируя новые ткани, еще более разнообразные по реакциям и ответам на раздражения, чем белки. Весомое слово скажут и создатели искусственных органов. Подробнее я расскажу об этом позже.

     Может быть, вначале человек создаст помощника — кибернетического двойника. Об этом я написал рассказ “Отклонение от нормы” (сборник “Загадка “акулы”, 1962г.) и повесть “Стрелки часов” (1964г.), а также в соавторстве с доктором физико-математических наук, членом-корреспондентом АН СССР А. А. Стогнием научно-проблемную книгу “КД — кибернетический двойник”, впервые вышедшую в издательстве “Наукова думка” в 1971 году.

     Проблема кибернетического двойника тесно связана с развитием робототехники. Когда-то человек мог обойтись помощниками, которые существовали независимо от него в окружающей природе, такими как собака, лошадь, верблюд, слон. Теперь у него есть могучие механические помощники, о которых он мечтал. Еще совсем недавно с ними можно было встретиться только на страницах научно-фантастических произведений, а сегодня без них невозможно современное производство. В различных странах сотни тысяч роботов трудятся в заводских цехах и лабораториях. Они пришли как бы не из первой, а из “второй” природы, созданной человеком вокруг себя.

     Всего лишь лет двадцать назад создание кибернетического двойника считалось абсолютно невозможным, технически невыполнимым. Сравнивая размеры электронной лампы и нервной клетки, ученые подсчитали, что искусственный мозг, построенный с применением электронных ламп и равный по объему памяти мозгу человека, то есть 12 миллиардам нейронов, должен быть по величине равен самому высокому 101-этажному небоскребу. Чтобы он работал, понадобится энергия десятков Днепрогесов.

     Но вот электронные лампы в вычислительных машинах заменили полупроводниковыми схемами и небольшими ферритовыми кольцами. Теперь “небоскреб” с 12 миллиардами ячеек памяти уменьшился до размеров одноэтажного домика, а одна небольшая тепловая электростанция вполне обеспечила бы его энергией.

     Затем появились твердотельные схемы, память на тонких магнитных пленках... “Здание” все уменьшалось и уменьшалось, а с развитием кристаллической основы для памяти и способа записи информации с помощью лазеров оно уже достигло размера человеческой головы и продолжает все уменьшаться. Например, известная американская электронная компания ИБМ объявила о создании довольно мощного компьютера с интегральной схемой памяти, рассчитанной на миллион бит (единиц) информации. Вся схема настолько мала, что может свободно пройти в игольное ушко. Недалек день, когда “здание” размером с человеческую голову вместит в себя тысячи и миллионы объемов человеческой памяти. Это является одним из свидетельств могущества техники и ее создателя — человека. Почему же, имея целые линии из роботов на предприятиях, человек нуждается еще и в кибернетическом двойнике?

     Уже после того, как первый советский робот-луноход исследовал поверхность нашего естественного спутника, каждому стало ясно, что эра космических роботов началась и что без этих помощников невозможно решить многие из проблем покорения космоса, особенно когда это касается дальнего космоса.

     С увеличением расстояния, с изменением условий понадобятся совершенно другие роботы. Достаточно поразмыслить над таким фактом: луноход потребовал лишь некоторых автономных систем, так как на трассе Земля — Луна — Земля радиосигнал идет 2,6 секунды, и в это время движущийся аппарат остается предоставленным самому себе и подстерегающим его опасностям. Но уже на дорогу к Марсу и обратно, до Земли, радиосигналу в зависимости от противостояния Марса потребуется от 6 до 40 минут. Поэтому, как говорил один из конструкторов “Луны-17”, “управлять марсоходом так, как мы управляем луноходом, невозможно. Марсоход должен быть более автономным. На его борту должна стоять какая-то вычислительная машина, которая самостоятельно будет оценивать обстановку и принимать решение. Только в особо сложных ситуациях, может быть, потребуется вмешательство с Земли”.

     И американские “викинги” уже обладали искусственным мозгом — вычислительными машинами. “Нос” робота — чувствительные приборы — принюхивались к атмосфере, считали заряженные частицы, определяли газовый состав. Преодолев за 11 месяцев в общей сложности 704 миллиона километров, робот “Викинг-1” отстыковался от орбитального отсека, сошел с орбиты спутника Марса. На высоте 6300 метров над планетой раскрылся огромный шестнадцатиметровый парашют, предназначенный для разреженной атмосферы. Затем включились двигатели мягкой посадки, и наконец три “ноги”, на которых красовались круглые алюминиевые башмаки, чуть спружинив, стали на красновато-желтую марсианскую почву.

     Сложные глаза пришельца осмотрели горизонт, подмечая, что может двигаться или подавать другие признаки жизни, “уши” настороженно прислушивались, нет ли признаков марсотрясения...

     Прошли десятки минут — и ученые на земных радиостанциях услышали голос своего помощника с Марса, деловито доложившего об обстановке в районе посадки. Вслед за этим космический робот начал передавать фотографии, отличающиеся большой четкостью.

     Настал один из самых ответственных моментов. Огромная трехметровая рука робота выдвинулась, распрямилась и взяла пробу марсианского грунта. Она спрятала пробу в “карман” — в инкубационную камеру, заполненную атмосферой планеты. Инкубация производилась при искусственном освещении. Включались “вкус и обоняние” — три мини-лаборатории, отыскивающие следы жизни в крупицах грунта.

     Все это время мозг робота — бортовой компьютер стоимостью в 30 миллионов долларов и с памятью в 18 000 слов — вычислял, принимал команды с Земли, самостоятельно управлял многочисленными органами, составлял ответы своим хозяевам. Ему предстояло испытание — в течение двадцати двух дней, пока Марс закрыт от Земли Солнцем, обходиться без подсказки людей. Вскоре на Красную планету опустился близнец первого робота, “Викинг-2”. Сообща они стали решать главную задачу — отыскивать следы существования жизни на Марсе...

     Описание очень похоже на страницы научно-фантастических книг, не так ли? А ведь это документальный рассказ о пребывании совершенно реальных космических роботов “Викинга-1” и “Викинга-2” на Марсе. И что еще более фантастично — даже такой сравнительно примитивный искусственный “мозг”, каким обладали “викинги”, и сравнительно примитивная программа, заложенная в него, по словам известного американского ученого Карла Сагана, профессора астрономии и космических наук Корнелльского университета, “становятся настолько сложными, что даже их создателям не по силам сразу же предугадать все возможные реакции машины, возникает ощущение, будто у компьютеров есть если не разум, то хотя бы свобода воли. Даже бортовая ЭВМ “Викингов”, имеющая память всего только 18 000 слов, уже находится на этом уровне сложности: нам не во всех случаях дано знать, как именно поступит она, получив данную команду. Если бы мы знали это, то могли бы сказать, что она “только” или “просто” машина. Но поскольку мы этого не знаем, то невольно начинаем подозревать у нее настоящий разум”.

     А если это будет не Марс, а более отдаленная планета, куда сигнал идет месяцы? Совершенно ясно, что там потребуются роботы с автономным и намного более совершенным мозгом. Им придется самим принимать решения иногда за доли секунды, когда нет времени даже у быстродействующей машины, чтобы произвести все сложные расчеты, детально проанализировать обстановку. Человек в таких случаях находит решение, как мы говорим, с помощью интуиции — гениальной, если он — гений. И естественно, что если робот будет обладать моделью личности какого-нибудь гениального планетолога, то он получит преимущества перед “средним” серийным собратом — роботом без индивидуальности.

     Но космос — хотя и очень важная, все же лишь одна из областей применения КД. Есть и другие...

     Труд творческого работника — будь то математик или конструктор, физик или химик — немыслим в одиночку. У каждого из них есть помощники, ученики. Длительная совместная работа до предела упрощает обмен информацией. Очень часто физик, например, давая лаборанту или технику задание, ограничивается несколькими словами. А чтобы сформулировать это же задание непосвященному “новому” лаборанту, потребуется немало времени, возможно, его уйдет даже больше, чем выполнение самого задания. Представляете, сколько напряженных часов придется потратить, чтобы запрограммировать то же задание в вычислительную машину.

     Но если вместо “нового” лаборанта, машины или серийного робота будет КД? Ему-то выдать любое задание так же просто, как самому себе. Представим же начало его знакомства с человеком, чьим двойником он должен стать...

     На втором или третьем курсе, а может быть, уже в аспирантуре, к талантливому юноше прикрепляют “робота”. (Слово робот взято в кавычки, ибо эта система будет намного совершеннее по конструкции той, что принято именовать роботом). Итак, условный робот, обладающий мощнейшим кибернетическим мозгом и огромной быстродействующей системой памяти, будет сопровождать студента на лекции, в библиотеку, вместе с ним решать задачи. Помимо того, робота все время будут допрограммировать специалисты-психологи, а затем и он сам, работая вместе с человеком, станет изучать особенности мышления своего хозяина, решать задачи так, как их решил бы хозяин. Постепенно он приобретет не только аналогичный запас информации, но и научится мыслить категориями, присущими данному человеку, приобретет его алгоритмы мышления, станет его двойником. А уж понимать его он будет с полуслова...

     Кибернетический двойник сможет работать точно так же, выполнять ту же самую работу, что и его хозяин, но в таких условиях, где человека постоянно подстерегает смертельный риск, где пребывание связано с большими затратами средств и огромными трудностями: на других планетах, на дне океана, в некоторых лабораториях в часы эксперимента, в критических аварийных ситуациях вроде аварии на Чернобыльской АЭС и т. д.

     Есть и другие проблемы, которых без КД не решить. Стремительное развитие науки и техники ведет к сужению и специализации отдельных ее направлений. В настоящее время нет не только универсальных математиков, но нет и универсальных алгебраистов или геометров: эти отделы, как уже упоминалось, имеют много разветвлений. На подготовку специалистов даже в узкой отрасли науки потребуются десятилетия. Для творческой самостоятельной работы им остается не так уж много времени.

     В то же время, поскольку открытия все чаще происходят, как мы говорили, на стыках наук, человеку нужно иметь много разнообразных знаний, чтобы успешно справиться с какой-либо значительной проблемой.

     Это противоречие может быть успешно решено в том случае, если у ученого появится помощник, способный читать научную литературу, переводить ее и реферировать, отбирать из нее то, что отобрал бы сам этот ученый, заменять его всюду, где появится не только очень опасная, но просто трудоемкая и однообразная работа, причем выполнять ее гораздо быстрее человека.

     И наконец — проблема смерти. Ведь кроме того, что смерть печальна, отвратительна и т. п., в наши дни она бывает весьма убыточной для общества, особенно когда уносит крупного специалиста. Конечно, она не всевластна над человеком. Она не может зачеркнуть ни его дел, ни воспитанных им людей, учеников. Но сколько она зачеркивает! Знания и опыт, которые могли бы пригодиться для новых дел, приобретенные в тяжких трудах и мучительных сомнениях методы решения сложных задач... А сколько остается неоконченных дел, замыслов, которыми человек не успел ни с кем поделиться?

     Как подсчитать убытки, которые принесла человечеству на пути прогресса смерть таких людей, как Эйнштейн или Пастер?

     И если мы не можем спасти от смерти человека, то спасаем его дела: труды, мысли... А почему бы не перенести через последнюю черту еще больше — его память и специфические методы работы?

     Сколько времени это сэкономило бы человечеству! Каким широким шагом пошло бы оно вперед, раскрывая тайны природы и подчиняя ее себе, торжествуя не только над болезнями, над старостью, но и над смертью... Впрочем, именно здесь проблема КД переходит в проблему сигома...

     Перейдем теперь к другому направлению науки, которое успешно развивается, — к созданию искусственных тканей и органов. Сохранились описания пластических операций, сделанных в Индии почти тридцать веков назад, еще за тысячу лет до нашей эры. Есть свидетельства о подобных операциях, которые пробовали делать жрецы древнего Египта. И всегда возникала проблема: где взять материал, заменяющий живую ткань? Врачи древности пробовали замещать дефекты костей черепа скорлупой кокосового ореха, золотыми и серебряными пластинками, затем для подобных восстановительных (аллопластических) операций стали применять каучук, янтарь, парафин, стекло, резину, пробку, различное дерево и кору. Но, конечно, ни один из этих материалов не мог стать настоящим заменителем. Ведь кроме того, что материал должен быть прочным, гигиеничным, легким, принимающим различную форму, необходимо, чтобы он не рассасывался и не отравлял организм ядами своего распада, чтобы он был нетоксичным. Должны были пройти многие столетия, прежде чем появились пластмассы, такие как полиметилметакрилат, полиэтилен, полихлорвинил, капрон, дакрон и другие. Теперь уже больным можно было заменить омертвевшую головку бедра пластмассовой — и человек начинал ходить. С помощью пластмассовых вкладышей восстанавливают недостающие фаланги при потере пальцев руки, вводят подобные вкладыши под кожу вместо костей черепа, и они хорошо приживаются, заменяя костную ткань; с помощью мягких пластмасс делают протезы носа, ушей; всем известны различные зубные протезы... Уже становятся обычными операции по вживлению искусственного хрусталика в глаз, замене клапанов сердца, деталей мочевого пузыря... Сейчас на повестке дня создание таких сложных органов, как искусственные сердце, почки, печень.

     Еще несколько десятилетий назад искусственное сердце, а вернее — часть его, представляло собой пластмассовый ящик с переключателями, похожими на детали радиоприемника. Такой прибор работал на батарейках от карманного фонарика.

     Первые искусственные почки были достаточно громоздкими, их изготовляли из полунепроницаемых целлофановых пленок. Кровь из вены руки шла по трубкам в аппарат, где процеживалась через пленки, и шлаки уходили в окружающую жидкость, а очищенная кровь по другим трубкам подавалась в вены ноги. Одна операция с применением такой почки требовала более полутонны освобожденной от солей воды.

     Искусственные органы все время уменьшались и совершенствовались параллельно с совершенствованием искусственных тканей и развитием микроэлектроники. Грандиозность задачи, стоящей перед их создателями, можно представить, если сравнить, например, такой естественный двигатель, как сердце, делающий за 70 лет жизни два с половиной миллиарда сокращений и расширений, с автомобильным мотором, который — в самом лучшем случае — после 400 миллионов “ударов” поршня, что соответствует 100 тысячам километров пройденного пути, приходится менять. А сердце здорового человека совершает в 6 раз больше ударов, прежде чем появятся первые ощутимые признаки износа.

     И все же находились люди, дерзающие создавать вместо сердца “пламенный мотор”. Их усилия не были напрасными. В 1963 году появились усовершенствованные сердечные насосы и камеры — заменители желудочков, работающие на сжатом воздухе. А 4 апреля 1969 года первый пациент, сорокасемилетний Хаскелл Карп из Иллинойса прожил 64 часа с пластмассовым насосом в груди.

     В разработку искусственных сердец включились различные специалисты по гидравлическим и пневматическим двигателям и аэродинамике, электротехнике, кибернетике, психологи, физиологи, хирурги, химики составляли подробные “карты” сердца, каталоги его пороков, экспериментировали с различными видами клапанов, испытывали тысячи видов пластмасс, проводили испытания разных типов искусственных сердец на электронных моделях. Комбинировались всевозможные ткани, в том числе пластмассовая основа с поверхностным слоем живых клеток. Во Франции было сконструировано искусственное сердце с двумя желудочками и двойной мембраной, работающее на сжатом воздухе и питающееся от батареек, в другой модели двигателем являлась миниатюрная водяная турбина, в третьей — в сердечный модуль монтировался вращающийся компрессор. В разных странах испытывались сотни различных моделей искусственных сердец. В Иллинойском университете (США) была создана модель, по размерам и форме не отличающаяся от естественного сердца. Оболочка была сделана из синтетического материала, а внутри помещались мини-насос и электродвигатель. Такое сердце в опытах на животных помещали на место живого, крепили его скобами к позвоночнику, а затем подсоединяли к нему систему кровоснабжения. Батарейки питания крепились на теле животного. Оказалось, что гарантийный срок работы такого сердца может быть продлен до 30 лет.

     И вот уже в декабре 1982 года на медицинском факультете американского университета в Солт-Лейк-Сити доктором У. Деврисом была осуществлена пересадка искусственного сердца шестидесятидвухлетнему Барни Кларку, который прожил после нее 112 дней. Таких операций становится все больше, их техника и модели сердец совершенствуются, уже есть такие, которые считают перспективными для серийного изготовления. Одновременно появился богатейший ассортимент пластических тканей: нейлон, лавсан, перлон, орлон, дакрон и другие. Их так много, что начинают шутить о “нейлоновом веке” восстановительной хирургии. И хирургам уже известно, что при инфаркте миокарда лучше применять нейлоновые “заплаточки”, для сосудов годятся лавсан и тот же нейлон, мышцы “предпочитают” сетчатые или плетеные протезы из нейлона, лавсана, айвелона. А поиск все более совершенных тканей для органов, сосудов, мышц продолжается.

     Конструкторы, инженеры, врачи совершенствуют искусственную почку, изобретают все новые ее модели, проверяют на разных режимах работы, выявляют новые ее назначения. Выяснилось, например, что при некоторых психических заболеваниях применение искусственной почки и поддержание состава крови на определенном уровне способствует лечению больного.

     Одна из моделей искусственных легких — мембранные органы из тефлона и силикона, выполненные в виде складчатых мешков, внутри которых циркулирует кровь, а кислород проходит у их наружных стенок. Затем мембраны заменили микропористыми деталями, чтобы облегчить газообмен. Сейчас конструируются наборы из миниатюрных легочных капилляров, которые можно было бы имплантировать больному вместо разрушенного естественного легкого.

     На очереди — искусственная печень. Ее пробуют создавать из различных адсорбентов, в основном резин. Эти работы пока еще в самом начале.

     И все же придет день, когда встретить человека с искусственным сердцем, легким, почкой, печенью станет так же просто и обыденно, как сегодня встретить человека с искусственными зубами. Эта “неестественность” перестанет пугать, как уже не пугают искусственные сердечные клапаны. Более того, человек сможет выбрать для себя модель искусственного органа из множества моделей, которые ему предложит промышленность.

     К тому времени и домашний робот — сначала в виде уборщика, повара, секретаря, затем и кибернетического двойника — станет привычным явлением. И человек будет все чаще наблюдать преимущества созданных им искусственных органов и искусственных существ перед теми, которые создала природа, и все чаще станет задумываться над этим.

     Возможны разные решения проблемы искусственного организма, в том числе и варианты полуискусственного-полуестественного, подобного человеку с множеством искусственных органов и тканей, неоднократно описанного в научной фантастике. Один из таких вариантов предложили в шестидесятые годы американские ученые Клайнс и Клайни, назвав его киборгом. Это — кибернетический организм, в который бы пересадили мозг, взятый у погибшего в аварии человека. Клайнс и Клайни считали добровольную киборгизацию человечества делом недалекого будущего.

     Такая гипотеза кажется мне неприемлемой главным образом потому, что она предусматривает смерть того существа, у которого берут мозг для киборга.

     В то же время ни кибернетический двойник, ни сигом никоим образом не посягают на существование и развитие гомо сапиенса — они просто позволят ему как бы удвоить свою личность, оставив одну из них развиваться в человеческом теле, а вторую, ее копию, подобно тому, как писатель оставляет модель своей личности в книгах, переписать на искусственный организм, который продолжит свой творческий путь, возможно, далеко за пределами Солнечной системы, — во всяком случае, там, где пожелает человек.

     От строительства кибернетического двойника к созданию сигома человек сумеет перейти тогда, когда ясно осознает, что же в нем самое главное и что следует переносить в новый организм.

     Чтобы ответить на этот вопрос, надо определить, что такое человеческая личность. Приведем такой пример. С одним из ваших знакомых — назовем его условно Иксом — случилось несчастье. Уже после клинической смерти врачам удалось оживить Икс, но сознание к нему не вернулось. Он ничего не помнит, не умеет ничего делать: ни говорить, ни двигаться, ни есть... Такие случаи известны медицине.

     И вот перед вами — живой труп. Все черты его лица вам знакомы. Более того, это тот же организм, состоящий из тех же клеток, содержащих наследственную информацию Икса. Необратимо поражен лишь маленький участок мозга — клетки, отвечающие за извлечение информации из устройства памяти, некий “пусковой механизм” памяти. А рядом с живым трупом стоит кибернетический двойник Икса, помнящий все, что помнил он, и умеющий точно так же, как он, с помощью тех же специфических методов, тех же алгоритмов решать разнообразные задачи. У него нет ни одной клетки вашего приятеля, но, когда он заговорит его словами, когда выскажет его мысли и будет свободно вспоминать все, что никогда уже не вспомнит тот, он будет для вас больше Иксом, чем живой труп.

     Ибо не организм, в том числе мозг, а лишь память и индивидуальные методы решения разных вопросов служат главной характеристикой личности, являются ее сущностью. А их можно переписать на другой организм, более мощный и совершенный, не нуждающийся в пище, воде, кислороде, — во всем, что приковывает его к одной планетной системе, что мешает ему путешествовать, заселять космос. Конечно, это будет личность на определенном этапе, в определенный момент, и развиваться ей предстоит уже в принципиально новом организме. При переносе неизбежно что-то будет утрачено, и важно приобрести больше, чем потеряно, не утратить ничего существенного, ничего из определяющих характеристик личности. Это очень сложная задача, но ее решение полностью зависит от человека, от его возможностей. Если мы верим в них, то должны верить, что он справится и с такой задачей, обретя подлинное всемогущество.

     Возможно, в будущем выяснится, что создание кибернетического двойника не является обязательным этапом на пути к созданию сигома, что возможен сразу синтез многих личностей в одном высокоорганизованном существе, состоящем из материалов, которые нам пока и не снились; что система КД не наилучший вид программирования и моделирования, но на данном этапе она позволит перескочить через пропасть непознанного в области изучения наилучших моделей человеческого поведения и, таким образом, даст возможность создать копию, не познав до конца оригинал. Это не только неожиданный, но и очень сложный поворот проблемы, в нем скрыты многие трудности и “сюрпризы”, могут выявиться и существенные ограничения, “табу”, но даже это настолько важно для науки и человечества, что и здесь цель стоит любых затрат, ибо прояснится сущность человека, его задачи и предназначение. Вольно или невольно к осуществлению этой идеи движутся ученые во многих странах. В нашей печати появились сообщения, что ученым из объединения КЕС — Комиссии европейских сообществ, являющейся исполнительным органом “Общего рынка”, поручено уже к маю 1987 года создать программу для “ЭВМ с человеческим поведением” (то есть, по сути, программу типа КД). Они должны научить машину изучать различные науки, видеть, узнавать предметы, высказывать свои суждения.

     А в Японии одна из крупнейших электротехнических компаний “Фудзицу” разработала технологию так называемого нейрокомпьютера, и ее специалисты утверждают, что он будет “функционировать как человеческий мозг”. Это уже новый качественный этап в развитии компьютерной техники даже по сравнению с машинами пятого поколения, существующими пока лишь как отдельные экспериментальные образцы. Специалист фирмы господин Моригути так говорит о возможностях этой машины:

     “Мы поставили перед собой задачу — научить компьютер думать самостоятельно и действовать автономно. А чтобы достичь этой цели, взяли за основу принципы работы человеческого мозга. Наша разработка, о которой идет речь, является, по существу, первым прототипом биокомпьютера, то есть такой машины, которая сочетает в себе биотехнологию с электроникой. Центральным элементом мозга выступает нейроклетка, впитывающая в себя, как губка, разнообразную информацию. А в нашем компьютере роль такой клетки играют особые полупроводники, которые мы назвали “нейрочипами”. В мозгу человека функционируют около 14 миллиардов нейроклеток, а нейрокомпьютер “Фудзицу” по своим возможностям можно приравнять к 100 тысячам...”

     Конечно, это огромная разница, но не стоит забывать, что и у компьютерных схем есть свои преимущества — сигналы по ним движутся в десятки и сотни тысяч раз быстрее, чем по нервному волокну, а это позволяет уже современным машинам с объемом памяти и пластичности, равным всего-навсего 6 мозговым клеткам, решать задачи, непосильные для человеческого мозга.

     “Будущий компьютерный мозг можно сравнить с мозгом ребенка, — продолжает Моригути. — Его многому нужно будет научить. Но после полученной дозы информации нейрокомпьютер уже не будет нуждаться в постоянных подсказках и указаниях — он сам станет анализировать поступающую по собственным “клеткам” информацию, оценивать ее результаты, высчитывать варианты возможных действий и выбирать из множества оптимальный”.

     Благодаря подобным сообщениям, автор гипотезы “Выхода из круга” с помощью создания искусственного организма должен признать, что процесс создания кибернетического двойника — хотя и не всегда употребляется термин КД — идет быстрее, чем я предполагал. Впрочем, это касается и синтеза искусственных тканей и органов, из которых когда-нибудь создадут первое “тело” для сигома.

     В целом же, создавая сигомов, человек только выигрывает, ничего не теряя. Как уже говорилось, ни сигом, ни кибернетический двойник не вытесняют своего творца, не посягают ни на какие блага в том мире, где живет и развивается гомо сапиенс. Если спросить любого человека, согласен ли он часть своей личности и своей памяти удвоить, записав ее не на бумаге или магнитной ленте, а в мозгу сигома; если сказать человеку: ты преспокойно будешь жить, продолжать свои дела, совершенствовать свою личность, а он уйдет в бесконечные просторы космоса выполнять твою волю, — согласен ли ты на это? Через сто или тысячу лет, когда тебя уже не будет, часть твоего “я” в сигоме сохранится, а вместе с ним сохранишься и ты — больше, чем в кровных детях своих: с присущими тебе алгоритмами мышления, методами познания, со всей оригинальностью личности. Возможно, даже противник искусственного интеллекта ответит: согласен!

     А потому хочется надеяться, что далекие наши потомки, дети человеческого разума — сигомы — будут жить во вселенной вечно, познавая ее и себя, лишенные страха перед смертью и болезнями, совершенствуя себя и вселенную и помня о бесконечной доброте и величии своего творца, который создал их более совершенными и счастливыми, чем был сам.

     Тема искусственного человека не нова в фантастике. Но проблема создания КД, а затем сигома отличается тем, что человек создаст не голема, не механических рабов, которые восстанут против его господства, как в пьесе К. Чапека, не просто своих слуг и помощников — биороботов, а воссоздаст самого себя в могучем организме с колоссальной памятью, ячейками которой послужат атомы (молекулярный уровень устройства памяти в кибернетике уже наступил), со множеством сигнальных систем, по которым импульсы будут пробегать с околосветовыми скоростями. Недавно генетики подсчитывали, что при естественном развитии род гомо сапиенса сможет просуществовать около 300 тысяч лет — за это время в его генотипе под воздействием изменений среды, болезней, лекарств и пр. накопятся ошибки, которые неизбежно приведут к вырождению, что подтвердит формулу: все, что имеет начало, имеет и конец (опять предопределенность круга). Конечно, развитие генной инженерии может удлинить этот срок. Но еще раньше, осознав, что в нем главное, человек перенесет это в новый организм, в новую форму — в сигома. Человек будущего не будет ни хилым уродцем с большой головой и слабыми конечностями, ни увеличенной копией себя сегодняшнего, — он будет таким, каким захочет и сможет себя создать. И если нельзя перешагнуть ограничения природы в естественном облике, то, чтобы не исчезнуть бесследно, надо создать себя в новом обличье, в сверхорганизме сигома, и ему дать возможность совершенствоваться бесконечно, изменяя себя в соответствии с накопленным опытом.

     Вот такое существо сможет выйти из колбы — пока сигом это делает в моих повестях “Гость” и “Последний сигнал” — и сообщить людям, что находится за ее пределами, каким видится наш мир извне, развивается ли он под микроскопом, а, возможно, и кто смотрит в микроскоп за развитием и направляет его. Тем самым, в дополнение к другим исследованиям, он поможет установить структуру мира и узнать наши истинные сущность и предназначение.